Открытие Америки прям -на Руси вообще-то главным был митрополит киевский, подчинённый константинопольскому патриаху. Короче, Аджиев Мурад Эскендерович - очередной "открыватель" сенсаций, опирающихся на свои собственные смутные догадки.
возможно, вы и правы. Тут суть в другом. Какую версию ни возьми - христианство именно насаждалось, долго и тяжело.
Ладно, не убедило крещение Руси, посмотрим в не столь давние времена. Вспомним как уничтожалось униатство у нас:
До того, чтобы канонизировать Иосифа Семашко, не додумались даже при российских царях. Хотя для них в первую очередь было выгодно подчинение Русской православной церкви униатов, которыми 150 лет назад было не менее 80% населения белорусских губерний.
Процесс подготовки к канонизации автора “возвращения в лоно православия” униатов митрополита Литовского и Виленского Иосифа Семашко начался в начале текущего года. И уже 4 апреля 2011 года Синод Белорусского Экзархата Московского Патриархата, заслушав рапорт председателя комиссии по канонизации Белорусской православной церкви архиепископа Новогрудского и Лидского Гурия, постановил обратиться к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу «с ходатайством о возможности прославления в лике местночтимых святых Белорусской Православной Церкви митрополита Литовского и Виленского Иосифа (Семашко) (1798 – 1868)».
Этот, несомненно, по своему выдающийся человек вошел в историю благодаря осуществленному им так называемому «воссоединению униатов с православием» 1839 года, ставшим его «делом жизни». В то время как пляски на костях Речи Посполитой уже не принято называть «воссоединением Беларуси с Россией», трактовка этого события как торжества исторической справедливости, в традициях царского агитпропа, довольно распространена.
...
Итоги
Когда стало известно, что униатская церковь ликвидирована по решению государственной власти, большинство до тех пор несогласных священников смирилось и дало подписки о присоединении к православию, но не все. Несогласные заключались в монастыри на месте или высылались в российские губернии. Кроме того, для высылки униатского духовенства по решению Семашко в марте 1839 года был основан монастырь в Курске. Сбор подписок продолжался до 1842 года и так и не увенчался полным успехом. «Благонадежность» униатской паствы стала заботой светской власти, использовавшей при необходимости полицейские методы «убеждения», включая телесные наказания. Принуждение к православию вызывало в последующие годы массовое отчуждение от церкви и неформальный переход в католичество.
В действительности картина изящного «воссоединения», осуществленного под руководством Иосифа Семашко, сильно расходится с трактовкой ликвидации унии как добровольного возвращения в лоно православной церкви. И это не новость.
Любой желающий может ознакомиться с воспоминаниями самого митрополита Семашко или исследованиями тех православных историков, для которых понятие исторической правды не было пустым звуком (например, «Последнее воссоединение с православною церковью униатов Белорусской епархии (1833-1839 годы)” магистра богословия протоиерея Г. И. Шавельского или «История русской церкви» почетного доктора богословия Сергиевского Богословского института И.К.Смолича), и убедиться, что присоединение униатской церкви к православной было вызвано исключительно политическими причинами и носило вынужденный характер. В чем же заслуга Иосифа Семашко перед Церковью?
Будучи неглупым человеком, Семашко понимал, что его ждет участь всех перебежчиков – быть презираемыми и теми, кого предали, и теми, кто этим воспользовался. Вместе с прошением о «воссоединении» он подал императору просьбу позволить ему прожить остаток дней частным образом, но не в монастыре, вне западных губерний. Позднее он писал: «Идеалом счастия, который мне единственно представлялся, было иметь домик с садиком, да комнату с книгами. При том же, испытав до того столько затруднений и недоброжелательства, я не мог не видеть того же и в будущем. Особенно меня пугало предвидимое нерасположение с той стороны, откуда бы мне ожидать благодарности, именно, со стороны православных. Естественно, что мне хотелось избежать этой будущности… Но вот минуло с того времени более двадцати лет, а я не добился ни покоя, ни идеала моего счастия» (Записки Иосифа…, т. 1, с. 127 – 128).
Николай I не пошел на встречу Семашко, и ему было суждено еще долго трудиться на благо Российской империи, живя среди враждебного католического окружения в Вильне. В своих планах он считал возможным и желательным перевод в православие униатов Холмской епархии, входившей в автономное Царство Польское, (до них дошла очередь в 1875 году) и католиков Северо-Западного края. Деятельность Иосифа Семашко, не перестававшего быть проводником государственных интересов в церковной жизни, была высоко оценена – в 1852 году он стал митрополитом, что явилось редчайшим случаем для архиерея на провинциальной кафедре. Ему довелось пережить еще одно антироссийское восстание в 1863 году, повлекшее за собой на этот раз яростное наступление на католичество, и тесно сотрудничать с губернатором Муравьевым по прозвищу «Вешатель».
С позиций сегодняшнего дня деятельность Иосифа Семашко в отношении униатов может однозначно рассматриваться как грубое попрание свободы совести (впрочем, так она воспринималась и многими его современниками), а методы этой деятельности в отношении конкретных людей могут быть квалифицированы как пытки. Совместимо ли это с «праведным житием», необходимым условием канонизации?
Выглядело бы логично, если бы идея почитания Семашко как святого возникла во времена Российской империи, ведь заслуги его перед царизмом неоспоримы. Однако она возникла в суверенной Беларуси ХХI века. В особенности удивляет то, что православной церковью, пережившей кошмар большевистских репрессий, обретшей в результате этого сонм новомучеников, пострадавших за веру, предполагается поставить рядом с ними человека, осуществлявшего репрессии за верность религиозным убеждениям.
Или чужие убеждения -- не в счет?
Згодна з законам ХIХ ст., усім падданым Расійскай імперыі, «как рожденным в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступить от нее и принять иную веру, хотя бы то и христианскую»[41].
У выпадку выяўлення «совращенных» епархіяльнае кіраўніцтва было абавязана «внушением» вярнуць іх ва ўлонне праваслаўнай царквы, паралельна паведаміўшы пра факт «совращения» ў Найсвяцейшы Сінод. Калі ж тыя, хто перамяніў веру, працягвалі патрабаваць свайго, то, згодна з законам, у іх адбіралася права кіравання сваёй маёмасцю, ім забаранялася жыць у «имениях, населенных православными». Назіранні і ўся адказнасць па такіх справах належалі да кампетэнцыі Міністэрства ўнутраных справаў, а меры «к охранению православия» дзяцей сям’і «совращенного» павінны былі ўжывацца на «усмотрение Его Императорского Величества установленным порядком»[42].
Згодна з заканадаўствам, за «совращение» з праваслаўя ў якую-небудзь іншую веру вінаваты прысуджаўся «…к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и к ссылке на житие в Сибирь или к отдаче в правительственные арестантские отделения»[43]. Калі пры гэтым для схілення да змены канфесіі былі ўжытыя гвалт або прымус, то вінаваты павінен быў карацца «лишением всех прав состояния и ссылкой на поселение в Сибирь»[44]. Тыя асобы, якія «в проповедях или сочинениях» будуць схіляць праваслаўных да змены веравызнання, першы раз павінны былі карацца турмой на тэрмін ад васьмі да шаснаццаці месяцаў; другі раз зняволеннем у крэпасць на тэрмін ад двух гадоў і васьмі месяцаў да чатырох гадоў і пазбаўленнем некаторых правоў; трэці раз такія асобы пазбаўляліся ўсіх правоў і перавагаў і высылаліся ў Сібір або аддаваліся ў папраўчыя арыштанцкія аддзяленні[45].
Бацькоў або апекуноў, абавязаных згодна з законам выхоўваць сваіх дзяцей у праваслаўнай веры, якія хрысцілі або далучылі іх да іншых таінстваў у нейкім іншым абрадзе, павінны былі зняволіць на тэрмін ад васьмі да шаснаццаці месяцаў. Дзяцей у такім выпадку перадавалі на выхаванне сваякам або апекунам праваслаўнага веравызнання[46].
Тыя ж, хто нейкім чынам перашкаджаў верніку перайсці ў праваслаўе, павінны былі знявольвацца на тэрмін ад двух да чатырох месяцаў, а ў выпадку пагрозаў і гвалту — ад аднаго года і чатырох месяцаў да двух гадоў і пазбаўляліся пэўных правоў і перавагаў[47]. Нават тыя асобы (у тым ліку мужык з жонкай і іншыя сямейнікі), якія не запярэчылі адыходу ад праваслаўя, згодна з законам павінны былі знявольвацца на тэрмін ад трох дзён да трох месяцаў і, апрача таго, «если он православный, предаваться церковному покаянию»[48].
Святары «иностранных исповеданий» за свядомы допуск праваслаўных да споведзі, прычасця ці «елеосвящения» караліся: першы раз — выдаленнем з месца службы на тэрмін ад шасці месяцаў да аднаго года; другі раз — пазбаўленнем духоўнага сану. За выкладанне дзецям праваслаўных катэхізіса або «делании им противных православию внушений, хотя и без доказанного намерения совратить их», караліся «удалением от своих мест и должностей» на тэрмін ад аднаго да трох гадоў. Калі парушэнне паўтаралася, яны пазбаўляліся духоўнага сану і знявольваліся на тэрмін да аднаго года і чатырох месяцаў. У тых святароў, якія здзейснілі над праваслаў нымі які-небудзь абрад, што азначаў змену веравызнання, адбіраўся духоўны сан. За прыняцце ў гэтае веравызнанне не праваслаўных падданых Расійскай імперыі ў святароў пасля шэрагу папераджальных мераў маглі адабраць грамадзянскія правы і сан[49].
Серыя судовых разбораў «о совращениях» атрымала шырокае распаўсюджванне ў сярэдзіне ХIХ ст. Кампанія іх завядзення і правядзення была пад пільнай увагай расійскага ўраду. Напрыклад, серыя справаў «о совращениях», якая тычылася былых грэка-католікаў, канчаецца пастановай «О прекращении дел о совращении и отступничестве от православия в бывшую унию и тяжб между древле-православными и воссоединенными церквами о присвоении одним из них собственности других»[50]. Гэта значыць, судовыя працэсы, якія мелі шырокі розгалас, падрыхтавалі, наколькі магчыма, разам з іншымі мерамі, грамадскую думку да ліквідацыі уніі, і адміністрацыя заканадаўчым парадкам завяршыла развязаную кампанію.
Нягледзячы на катэгарычнасць расійскіх законаў, на практыцы ў дачыненні да рыма-католікаў іх спачатку ўжывалі вельмі рэдка. Становішча змянілася толькі пасля пачатку паўстання 1863—1864 г.
Відаць, з ухвалы на самым высокім узроўні, у гэты перыяд М.Мураўёў пачаў рашучыя дзеянні не толькі па ўтрыманні мясцовых жыхароў у праваслаўі, але і па вяртанні «совращенных» каталікоў ва ўлонне праваслаўнай царквы. На тое, што тут не абышлося без падтрымкі Санкт-Пецярбурга, ускосна паказваюць занадта рашучыя дзеянні чыноўнікаў на месцы. Вось, напрыклад, як адбывалася далучэнне «совращен ных» з праваслаўя рыма-каталікоў у дзяржаўным маёнтку Куродзічы Мінскай губерні: у рапарце памочніка ваеннага начальніка Мазырскага і Рэ&#
: 1 ... 3 4 6 7 ... 14 Далее» Вниз