|
enn
|
Юлия Григорьевна говорит, что когда закончилась война, люди как будто родились заново. Все знали, что начинается новая мирная жизнь, а с ней — повсеместное благоденствие. Но после смерти мужа вера в идиллию была подорвана. В 1991 году она об этом вспомнила снова. Именно в этом году она, как и тысячи бывших рабов третьего рейха, получила приглашение посетить места военных злоключений. Сначала отказывалась даже обсуждать подобное предложение, но Юра в конце концов настоял. Во второй раз за 40 лет она оказалась в Кельне. Немцы делали все, чтобы хоть на йоту загладить вину своих дедов — несостоявшихся арийцев. Их водили по концлагерям уже в качестве туристов, опускали в подвалы, где до сих пор стены забрызганы кровью «второсортных славян»... Юлия Григорьевна боится, что когда-нибудь такие подвалы обнаружатся и в Беларуси. По крайней мере, у нее основания для таких опасений есть.
— Столько хлебнула горя в молодости, а не могла подумать, что настоящая беда придет на старости лет. Тогда было горе, но были и силы. А сейчас нет ничего. Были два сына. А осталась одна. Володю похоронила. Знаю хоть, что он тут лежит, могу за могилкой поглядеть, поплакать. А Юру все выглядываю, хожу ночами от окна к окну, слушаю каждый стук, каждую машину. Где он? Куда его спрятали? За что? Мне Юра всегда говорил: «Мама, хочу, чтоб ты жила столько, сколько и я, чтоб мне было куда приехать...» Так на что мне такая жизнь? Пусть бы я померла, а мои сыны жили. Мне говорят: жить и ждать. Но никто не скажет: сколько. Скоро уже год. И мне уже кажется, что если я его увижу, сердце не выдержит. Но и ждать уже не могу...
Юлии Григорьевне в силу деревенской аполитичности сложно связывать исчезновение сына с государственными процессами. Она рассказывает, как после отстранения Юрия Захаренко с поста министра, в преддверии референдума к ней домой пришли очередные «урноносцы». Она сразу сказала, что проголосует за «простого человека». Тогда даже пришлые удивились: мол, этот «простой» снял твоего сына! А она в ответ: да мало ли что между людьми бывает, разберутся... Скрыла, что сын переживал очень сильно. Приехал из Минска расстроенный, упал на кровать, три дня практически никуда не выходил. Потом объяснял матери, что «... за рамки закона не выйду никогда». Она соглашалась, потому что знала: ее сын никогда не сделает ничего плохого. И никогда не связывала исчезновение с персоналиями. Лишь когда Лукашенко начал обвинять Захаренко в злоупотреблениях служебным положением, ответила открытым письмом в газетах: пусть президент приедет и лично убедится, в каких условиях живет семья Захаренко и его мать в частности.
— Если мой сын, по мнению президента, преступник, пусть бы его судили. Сейчас сидят многие, так я бы в случае чего сыну хоть передачу привезла. Но его нигде нет. По-моему, он из-за того и исчез, что судить не за что. Обвинить обвинили, а доказать ничего не могут. У Лукашенко тоже есть дети, внуки. Точно так же за него переживает мать. Неужели он не хочет услышать голос такой же матери? Я никогда не собиралась писать президенту лично, но теперь буду. Мне есть о чем его спросить.
Последний раз Юрий Захаренко был у матери 5 мая. 11 мая он собирался приехать снова — начинались огородные работы. Но 7 мая невестка Юлии Григорьевны позвонила и сообщила шокирующую новость. Следующую неделю «скорая помощь» возвращала женщину едва ли не с того света. Весь остаток года прошел под знаком материнской боли. Пришлось отказаться от всего домашнего хозяйства. Однажды упала прямо в сарае, сломав несколько ребер и получив сотрясение мозга. От 50 кур, крольчатника и поросят остались 5 курочек. Лозунг «все для семьи сына» утратил первоначальную актуальность. Невестка и внучки почти год пребывают в том же состоянии, когда, в общем-то, не до изысков.
Сегодня Юлия Григорьевна Захаренко внимательно отслеживает новостные передачи БТ в надежде услышать что-то обнадеживающее. К сожалению, на этом канале Юрию Захаренко, как и любому оппоненту власти, места не находится. Крупицы информации всплывают лишь в независимых СМИ. Да еще остается довольствоваться, что никто из знакомых, да и малознакомых людей, с которыми Юлия Григорьевна иногда пересекается, не отвернулся из- за «веской» в кругу электората причины: дескать, твой сын против власти. Скорее, мотивация уже другая: раньше камсой свиней кормили, а сейчас не можем себе позволить. И Захаренко тут, всем понятно, ни при чем.
В силу социального и возрастного факторов Юлия Григорьевна не в силах просчитать варианты развития многих событий, которые могут повлиять на судьбу ее сына, оказавшегося политическим заложником. Поэтому, как ни тяжело это делать, остается ждать.
|
: 1 ... 10 11 13 14 ... 92 Далее» Вниз