Katrishek
|
Алекс Волос, зацепил давно и надолго))
Покури со мной. Не смотри, что я трезвый в доску. Алкоголь уже не берет ни меня, ни боль. Прочитай мне сказку о том, как, меняя плоскость бытия, сознание трудно скрутить в "яволь", но возможно. Я проглочу, как медовый пряник, каждый звук, слетевший с твоих пересохших губ. Только глянь, какой снегопад за окном. Как тянет размельчиться в танце его, но не хватит ступ и толкушек богу - меня слишком много, слишком чересчур скопилось на дюйме твоей Земли. Помолчи со мной. Слышишь, сердце кричит: "Мне крышка без тебя..."? Вложи в неприкаянное: "Замри!" - и замрет по первому шепоту, первой ноте повинуясь, как Моисею морская блядь, чтобы в тихом холоде ада меж тесных ребер языком глухих то же самое повторять.
***
Немота подступает к горлу, пролетает по небу птица, я смотрю из окна на город, мне не пишется, как не спится. Это хуже, чем тридцать девять с половиною, сигареты и мозги равномерно тлеют на седьмом в середине лета. Я приколот к листу бумаги, чью поверхность боюсь испортить сантиментами от салаги, писаниной второго сорта. Оттого цепенеет голос, оттого этот лист тетрадный – будто кляп в ротовую полость – загоняет слова обратно в пустоту. Я поставил чайник, чтоб хоть как-то убавить холод, что на черных волнах качает эту кухню и этот город. В центре лета дома напротив – хоровод новогодних елок. Приглядись, и тебя проглотит желтизна застекленных норок, как голодный Нептун – Улисса, Моби Дик – мудака Иова. Я, наверно, давно бы спился, если б не был прикован к слову. Все сижу – Прометей на скалах адриатики – пялюсь в полночь, ощущая, как нить накала по углам разливает щелочь электричества. Отступает немота, и под фуги Баха твои мысли уже стекают на бумагу, как опий с мака, как с горячей свечи на блюдце остывающий воск. Парному молоку твоих слов свернуться не дано. Без надрывных стонов, дабы выплеснуть яд синильной кислоты из души-бокала, ты вскрываешь канал чернильной вены с шариковым стрекалом.
|